Аbrakadabra
Cуфлёру принесли суфле.
Гром граммофон включал и слушал.
Трактирщик спьяну тракт разрушил
«до основанья – а затем...» –
Делились – роли, доли, боль,
жизнь замирала фотовспышкой,
поджаривала лето пышкой,
по краю просыпая соль.
Быть или быт? – вопрос избыт.
Стихи речились в твёрдой правке –
с приправой о шестой поправке –
плакатно плакались навзрыд.
От одинокости в толпе
Сводило скулы, скалы, слоги…
И мне, любимице убогой,
тепло за пазухой у Бога –
скучать и чаять о тебе.
Женщине
Исполнит сердце кардиобалет,
душа заноет нытиком капризным,
весной по-прежнему спасенья нет,
она пройдет, хмельная, мимо жизни,
как мимо окон, где приглушен свет,
где тени – по стенам, и до рассвета –
там женщина с глазами цвета бед
всё курит за стеклом на склоне лета.
Вздыхала…
Вздыхала – не дождаться... не дождаться –
и взгляд в окно. По белу полю след,
в каком–то диком и безумном танце,
позёмкою стелился тусклый свет.
И были призрачны шаги и тени,
метался ветер, двери отворив.
И падала бессильно на колени,
и замирала, обхватив твои.
Зимняя вишня
За окном растворялись в сгущёнке метели,
март забыл, что весна – утопал в зимних снах,
по пустому деньку светотени мелели,
зимней вишней краснела любовь на губах
и пьянела она под ласкающим взглядом,
согревала в ладонях полсчастья свои,
а замёрзшая ягода аленьким ядом
наполняла по каплям все ночи и дни.
20 марта 2010 года
Вся нежность
Вся нежность упакована в печали.
рассудок в действии – виват!..
и мы рассвет с тобою не встречали,
стирая завтрашний закат.
Под ноги расшвыряли все приличья,
ступая, будто по коврам,
нас дождь ругал по-мартовски, по-птичьи –
«Не так, не с теми и не там…»
Катилось солнце яблоком раздора,
хандрило небо над весной,
твои ладони, полные укора, –
в моих ладонях, полных не тобой.
Грусть-зима
Грусть кромешная твоя
стелет скатертью дорогу,
дрогнет сердце за тебя –
Замолчи же ради Бога!..
Чернополье бедных зим,
тени, солнце наизнанку.
Отчего так уязвим
дух под белую шарманку,
почему печалям дань
день спешит отдать ночами,
и листает календарь
с безутешными очами…
Горизонтом – снег слепой,
город, где зимуют птицы,
научиться б нам с тобой
по любви друг другу сниться.
Будет белая пора
мягче пуха, легче ваты,
и немножечко добра,
и немного виновата.
Рука на сердце
Осенний отпуск для печалей,
неизлечимо-золотых,
под строгий взгляд небесно-карих,
под ласку – зелено-земных.
В них будущность зимы и снега –
так далека ещё пока,
что белая и злая нега –
вполне желанна и легка.
Снег первый – словно хлеб последний
изголодавшемуся рту,
и ты – любви моей – наследный,
но ускользающий как ртуть.
Всё будет вальсово кружиться –
зима, земля, моря и я,
и будет призрачно ложиться
на сердце мне рука твоя.
О погоде
Зимы были мягче,
мягче были души,
слушай иль не слушай,
хочешь – отвернись.
Лучше – о погоде:
здесь, по крымской моде,
по скалистым мордам
год стекает вниз.
Милая картина –
горы, выгнув спины,
подставляют плечи
ветреным снегам.
И счастливой тенью –
дымный запах печки,
и счастливым эхом –
запах молока.
Новогодний вечер
остужает души
вьюжным безразличьем
ледяных стрекоз,
нынче – снег и ветер,
завтра – дождь и лужи,
дня на три, привычно –
штормовой прогноз.
Снеголовы
снег падал вверх.
нет – улетал –
подальше от тепла земли.
он даже не предполагал,
что мы одною с ним крови,
с тобой
и с этою зимой,
и с псом,
что жался у крыльца...
Катилось небо колесом
и не было ему конца.
Яблоко
Весна крадётся, зеленея.
Приказ один: настать – расцвесть!
Зима, поправив портупею,
сдаёт фронты, посты и честь.
И мы с тобой –
меж ними где–то –
в блаженном веденье своём –
уже крадём кусочек лета
и яблоко
одно
жуём..
Крылья
И вот оно!.. – весь мир крылат!
Повсюду крылья, даже тени
в весенний первый понедельник
под солнцем празднично летят.
Крылатый шум на сто ладов
на сто садов стекает с неба,
и бьёт по нерву: – Мне бы!.. мне бы!..–
звенящий пульс колоколов.
Мир снова юностью знобит,
над разноцветною купелью
он жмурится и в сердце целит,
хохочет: – Падай! ты – убит.
И – падаешь спиною вниз,
и веришь – всё-таки подхватят
единственные из объятий
твою оставшуюся жизнь.
Формула весны
Я напишу, а может, нарисую,
сложу – как дважды два – легко:
весенний дождик в линию косую
с рассветным тёплым молоком –
над городком, ещё немного сонным,
делившим плен зимы со мной,
над морем чёрным и зелёным,
над чайкой, слаженной с волной,
над парком с оголённой плотью,
где корень есть всему,
над берегом с родною болью,
над тем, что я зову любовью
к кому-то одному.
Мы просто…
Мы просто доживём с тобой до осени,
распятым солнце будет – по зиме,
и будут листья, что деревья бросили,
кружить печально по твоей земле.
И я, как лист осенний умирающий,
скучая по теплу родных ветвей,
коснусь тебя – так нежно, всепрощающе,
и успокоюсь на руке твоей.
братья гримм
мы товарищи по счастью
мы соседи по весне
разбросает ветер снасти
по танцующей волне
попадёмся – не отпустит
пропадём – пойдём на дно
добавляй скорее грусти
в изумрудное вино
мы друзья разлей водою
мы родня на киселе
так и будем жить с тобою
от судьбы навеселе
то влюблённые в стихию
то стихийно влюблены
близнецы по ностальгии
соплеменники вины
прорастаем по-сиамски
возвращаемся домой –
братья гримм смахнув гриММаски
ты да я да мы с тобой.
© Татьяна Кадесникова, 2010–2012.
© 45-я параллель, 2012.