Весна. Изопоэллада
Серию наших публикаций Осень, фотопоэллада… и Зима. Изопоэллада продолжают, как нетрудно догадаться, обратившись к заголовку, стихотворения, связанные с самым трепетным временем года. Их сопровождают копии живописных полотен/офортов/гравюр, будящих в памяти и сердце заветные слова «март»… «апрель»… «май»… Эту изопоэлладу отправляют в путь-дорогу дальнюю Лера Мурашова (Москва) и Ирина Валерина (Бобруйск).
|
* * *
Хмурое слово – март. В нём – оловянный снег, что, как подушка, смят, ну а будильник – нем.
Словно перед замком ключик, дрожа, завис – сумрак перед звонком – и пробужденьем – сиз.
Неуловимый знак, но, как озноб, ясны занавес и – сквозняк... Хмурый пролог весны.
Май
Снова снится мне дорога, убегающая вдаль, над Черёмуховым логом – белым облаком – печаль.
Май пришёл занозой в сердце, всех куда-то тянет он, у бродяг-единоверцев открывается сезон.
Нагадай-ка мне, цыганка, дальний путь, казённый дом, счастье – завтра, спозаранку, и – кибитку за углом!
Весна. 1945
Твой голос, победа, растерян и тонок. Ты станешь не скоро святого святей. На сорок дворов – сорок пять похоронок, Сравнявшие разом отцов и детей.
Хватает упорства ещё и терпенья, Но скажет угрюмо безногий Демьян: «Все травы скосила коса до цветенья, И травы не бросили в землю семян».
Потом он подтянет штаны из поскони, Покатится в темень хлопот и забот. А бабам приснятся здоровые кони, Ведущие борозды за горизонт.
От счастья случайного сердце займётся, Назад заторопятся стрелки часов… Но кончится ночь и поднимется солнце, И сильные кони не выйдут из снов.
И вновь приближается вешняя вспашка, И бабы впрягаются в плуг тяжело. Девятое мая. Мужская рубашка Висит на верёвке – одна на село.
|
Уже подснежники
К полудню
|
Парковое
Поднимается ветер – шалеют весенние черти
и футболят остатки сухой прошлогодней листвы.
Сочетаются призраки жизни и признаки смерти.
В мир явились волхвы:
март-бродяга, апрель-недотрога и май-возвращенец,
объявляя начало и вновь предлагая дары:
соки зрелой земли, свет звезды, загустевшие тени
и томление крови в огне ритуальной игры.
Безусловно, дар принят: ответ – в серенадах кошачьих,
в укороченных юбках, в прищуре ореховых глаз.
Взгляд горяч и тяжёл. Ты прекрасен и в дерзости, мальчик, –
можешь быть при любой королеве Гермесом на час.
Но в мурмурные дебри не тянет, не то б я... Не то бы.
В философские, правда, не тянет сегодня вдвойне.
Хо-ро-шо! Жизнь кипуча, как Ной накануне потопа,
и готова гнездиться, плодиться, цвести, травенеть.
Предсказуем финал: будет осень, и осень не спросит,
а сочтёт по плодам, но пока бесшабашится март,
можно верить в бессмертие, падать в отмытую просинь
и смотреть, как в открывшемся небе амуры летят.
Эскизы на пленере
1
Пишет мастерски май
смелой солнечной кистью картину.
Словно кошка большая, тепло набирает Земля,
подставляя лучам океанов пятнистую спину
и бока континентов, слегка рыжеватых, кругля.
2
Май. Охапку дождей мне в окошко
бросит ветер и в ночь улетит…
Вся планета – огромная кошка,
что, свернувшись в клубок, мирно спит.
3
В раме майского окна
долька лунной половины
да звезда – фрагмент картины,
остальное – тишина.
И, в изящном па-де-де,
вдохновенная гардина,
точно прима-балерина,
устремляется к звезде.
|
* * *
Марта грязноватая мережка, Наст в клею с исподки, точно плюр. Белочки волнистая пробежка – Догорающий бикфордов шнур.
Остальное – подразумевается: Света столп, ударная волна… Осторожно, двери закрываются! Следующая – весна.
Весенний снег похож на черновик, забытый в рукописном беспорядке: проталины, рубцы, зигзаги, складки… Вполне богемный и никчёмный вид.
Я мучаюсь! Вас это удивит? Но, Боже мой, ведь что-то начинала, Но, чёрт возьми, ведь что-то начертала Весна, как полоумный вундеркинд!
Не различить теперь уже слогов. Сначала снять, забыть, потом заплакать… Судьба такая (как бы не накаркать!) Снегов, любовей и черновиков.
Инна Кашежева
* * *
Резкий ветер зарю погасил, Восковая луна возникает, Закрывают мясной магазин, И от холода голубь икает. Осторожнее! Пахнет весной – Спиртом, марлей, орущей рассадой. Вербный прут на витрине мясной, Радуй сердце! Пожалуйста, радуй! Серебрись, мой воздушный, звени! Ты мой стройный, Мой дымчатый, вербный, Ты не плачь, ты меня извини, Я бегу – закрывается хлебный!
|
* * *
Всю зиму ждала весны, и вот снег начал таять, и так его стало жалко! Как в день развода – поедем к тебе, в последний раз!.. Подумала так и легла на снег, чтобы таять вместе.
* * *
вижу сырую землю и хочется играть в ножички вижу сухой асфальт и хочется играть в классики вижу проточную лужу и хочется пускать кораблики вижу горячую скамейку и хочется играть в любовь.
Весна предчувствий и предвестий, взрывающая глухоту, базар предметов и предместий, сквозняк, прогнавший духоту. Остатки снега, кучки сора, полуистлевшие «бычки» и ощущение простора, и взгляд свозь пыльные очки поверх голов и в полусферу, куда-то вдаль, в голубизну… Весна сочится в глубину по котлованам и карьерам за каплей капля сквозь песок до чистоты, до родниковой, пульсирует, бежит поток, и оживают переулки, орут, блаженствуя, коты, шпана выходит на прогулку шансонничать до хрипоты… Как хорошо, что всё смывает с дороги вешняя вода, и весело звенят трамваи, и в ночь уходят холода.
|
* * *
Городская весна
Райцентр
Всё готово для взрыва в берёзовых почках,
Чтобы щедро разбрызгать зелёную краску.
Большеглазая, юная мать-одиночка
По весенней распутице тащит коляску
По родному селу, что зовётся райцентром –
До больницы дорога вдоль школьной ограды –
Непутёвая девка по местным расценкам,
Обречённая на нездоровые взгляды,
Через грязь, через лужи с натугой бурлацкой,
От вопросов устав и устав от советов.
Ну, а ветер весенний настойчив и ласков,
И она улыбается шалому ветру.
* * *
В тот месяц май, в тот месяц мой
во мне была такая лёгкость
и, расстилаясь над землёй,
влекла меня погоды лётность.
Я так щедра была, щедра
в счастливом предвкушенье пенья,
и с легкомыслием щегла
я окунала в воздух перья.
Но, слава Богу, стал мой взор
и проницательней, и строже,
и каждый вздох и каждый взлёт
обходится мне всё дороже.
И я причастна к тайнам дня.
Открыты мне его явленья.
Вокруг оглядываюсь я
с усмешкой старого еврея.
Я вижу, как грачи галдят,
над чёрным снегом нависая,
как скушно женщины глядят,
склонившиеся над вязаньем.
И где-то, в дудочку дудя,
не соблюдая клумб и грядок,
чужое бегает дитя
и нарушает их порядок.
Весна на Лабрадоре
От собачьего носа весну отделяет лишь ветер,
Ветер талого снега и грязных надломленных льдин,
Клочья старой зимы на цементно-стальном парапете
Серой пеной лежат, интервалами пройденных длин.
Перегуд пароходов у гавани старого порта
Заливает тревогу в отёк равнодушной глуши,
Уползает в кильватере в створы от веста и норда,
Деловитым буксиром к причальному пирсу спешит.
Над низинами тундры, до самых хребтов Лабрадора,
Тянут низкие тучи канат в невозможных узлах,
И презрительно солнце встаёт из дощатых задворок,
И стекает с чешуек узорчатых чаячьих лап.
|
* * *
Весна заполоняет всё, как страсть. Невидима искуснейшая снасть, Сплетённая из терпких ароматов Подсохших водорослей, Тёплого песка, Сплетённая для точного броска На пленников изящных и крылатых, Наполнивших воздушный океан Точь-в-точь, как фантастический роман – Соцветья образов. И я, и тот, кто рядом, И кто вдали любуется накатом Бутылочных упругих волн – Мы все парим то с чайками вдоль пирса, То с мошкарой молочно-серебристой, Доступные Ловцу со всех сторон…
* * *
Река под солнцем – словно хвост павлина, и хоть у берега ещё теснится лёд, нагую плоть уж выставил народ у петропавловского равелина. Как разнокачественна, дух пустот, твоим дыханием затепленная глина! И в ней весна блудит, как Мессалина, и к Пасхе Магдалиною идёт.
Ещё вчера пурга срывалась с неба, а нынче свечи выпростала верба и ледяной истаял сталактит. Рукопожатие зимы и лета – апрель! И солнце Нового Завета так ласково Данаю золотит...
Весеннее
Апрель… В колодец загляни – и подивись его прибытку. Да с огородом не тяни – копай... в губах мусоля «Шипку». Взял ноту «фа» худой сверчок в пустынном дровяном сарае... А в небе – вечный старичок по-детски зеркальцем играет.
Сергей Грущанский
Март
Пора вороньих свадеб. В кронах Набухли почек пузырьки. Рыжеет роща. На газонах Потеют снежные мазки.
Бездонно небо и беспечно Седеет облачная прядь. И знаешь что любовь не вечна, Но ни к чему об этом знать.
* * *
Безрассудно ли, скоро ли, словно в доску обида, зацвели вересковые незнакомого вида – как доступная тайна и как добыча без риска, на удачу ботаника и усладу флориста.
Эти густо лиловые, те пронзительно белые – вызывающе новые, возмутительно беглые, после стужи облезлые, на морозе иссохшие, как слова бесполезные, как стихи заполошные.
|
* * *
Ещё весна салатовый свой купол В саду не возвела. В стропилах сада дождь под Пасху хлюпал, Лупил в колокола Незрячих стёкол. Хлопала калитка. Компьютерная думала тетрадь – Как ни мучительна распятья пытка, Труднее воскресать В людском уме и во плоти незрячей, Во храме и в дому. И лишь деревья думали иначе, А как – я не пойму. В дожде стволы стояли, как в компрессе... Дождь хлюпал. Но сквозь хлюпающий пресс Услышала тетрадь: Христос воскресе! Воистину воскрес!
Когда случайно взгляд заметит В толпе, захваченной врасплох, То контур лба в закатном свете, Ресниц немой переполох, То губы, сжатые волненьем, Или биение виска, И юных кос ветросплетенье, И взмах руки издалека… Когда апрель сиренью таял На неразбуженных губах, И май, акацию пленяя, Купался в ветреных стихах, Истомой сладкой и короткой Звучала юность вдалеке, И век, ещё чужой и робкий, Плыл удивлённо по реке…
Когда наступает весна
Трава блестит под солнцем ярко; земля весенняя согрета; мелькнула первая карета в аллеях парка.
И где вчера лишь ворон каркал, один среди морозных елей, – сегодня птицы вдруг запели в аллеях парка.
Весенний ветер слишком жарко ласкает гипсовые плечи; всё те же поцелуи, речи – в аллеях парка.
Райнер Мария Рильке перевод Бориса Марковского
* * *
Не надо торопить весну, Она придёт и постучится в дверь, И зимнюю нарушит тишину... Она уже в пути, мой друг, поверь, Но сквозь сугробы ей идти непросто Покров земли ещё ей не по росту...
Она идёт, вдали звеня ручьями, Ты подожди, – отступят холода. И пусть зима берёт своё ночами, На лужах оставляя корки льда, И пусть нас навещают иногда И заблудившиеся снегопады, – Терпи, не торопи её, не надо, Она сама проложит путь сюда...
Светлана Мель
Весна
Отступили: зима и заботы, чёрно-белые зимние сны. До – в костях ломоты, до икоты хочешь синего хлеба весны. Хлебом неба насытиться вдоволь, вынув первые стебли из губ. И услышать, как пыжится тополь свои клейкие почки надуть. Снова жить, как ни в чём не бывало, и стараться не видеть холмы, в поле зрения чтоб не попала нежить сгнившей осенней травы.
|
Юность
Урок сольфеджио
Кружит снежок – утюжит нежить. Мартообрядность благодати.
Всепобеждающая нежность. Мажор? Адажио? Анданте…
Всё побеждающая лёгкость. Озноб прощёных воскресений.
Мелькнула молодость-дурёха на перевале пред/весеннем.
Минор: надежды безнадежность. Стихи, снежинки, «саперави»…
Всепобеждающая свежесть на пост/апрельской переправе.
Всё побеждающая чёткость изображений без диффузий:
Профессор – чёрт, ему – девчонка, тебе – зачётка в грешном вузе?
Профессор – чёрт, ему в печёнку – смычком мальчишеской печали!
Цыганом умыкнул девчонку – педант сольфеджио отчалил.
Адажио? Анданте? Престо! Кинороманы – в крематорий.
Ожог подснежника – невеста. Жена – пожар консерваторий.
На перевале пред/осеннем, на переправе пост/июльской –
Без опостылых опасений за иллюстрации иллюзий.
……………………………………………………………………………………
Душа в окошке – как… небрежность: в чужую жизнь снежком попасть и…
Всепобеждающая нежность. Всё пожирающие страсти!
* * *
Увези меня за город к чистой воде,
где весна не успела пропахнуть бензином,
где стоглавые чудища очередей
не бросаются в пасти больным магазинам.
Увези меня за город в солнечный лес,
где тропинки ещё не подернулись тенью,
и огромное солнце, как люстра с небес,
опускается медленно, в такт сновиденью.
Увези! Как ребёнок, прижавшись к плечу
твоему, я усну на обратной дороге...
Эта птица зовётся... тебя научу
узнавать я и птиц, и деревья, и строки.
Я прольюсь в тебя смехом и чистым дождём
сквозь твою и мою городскую усталость.
Увези меня за город, если ещё
хоть немного весны в эту зиму осталось.
* * *
Я почти разлюбила сирень: виноградно-ажурные кисти
вызывают лишь зуд да мигрень, как бодяженный спирт montecristi.
Я почти разлюбила весну, этот нежный обман ежегодный,
и тоски золотую блесну ясно вижу в расцвете бесплодном.
Но ещё не пускают уйти – так по-детски – объятия сына,
и ещё не открыты пути, хоть повестку прислали с посыльным,
да ещё – по артериям ток, когда вижу: неправ был Паскаль-то! –
трансцендентно взрывает росток динозаврову шкуру асфальта...
Иллюстрации –
авторы картин/офортов/гравюр:
первый блок (сверху вниз, слева направо):
Генрих Вейсенгоф, Исаак Левитан, Ван Гог, Алексей Саврасов;
второй блок (с цветущими яблонями): Исаак Левитан, Клод Моне;
третий блок: Казимир Малевич, Станислав Жуковский;
четвёртый блок: Светлана Заславская (предположительно), Николай Ромадин;
пятый блок (сверху вниз, слева направо):
Виктория Якимова, Дональд Золан, Рамиль Гаппасов, Мария Щербинина;
шестой блок: Олег Молчанов, Александр Шевелёв;
седьмой и восьмой блок: Клод Моне;
девятый блок: Казимир Малевич, Дмитрий Нечитайло;
десятый блок: Мария Вишняк.
Иллюстрации, присланные в редакцию Ириной Валериной,
взяты из открытых интернет-источников.