Вячеслав
Лобачёв

(Продолжение; начало №-№ 457, 458, 459)

 

Тридцатилетию выхода в свет первого номера

Международного ежемесячника «45-я параллель»

посвящается

 

…И тайга, и малиновый звон

В жизни любого человека случаются ситуации, которые принадлежат только ему, хотя случается, что у этого события были другие свидетели. Или наоборот: миллионы людей наблюдали какое-то происшествие, и у каждого оно закрепилось в памяти, как будто он один видел всё происходящее, будто для него одного разыгрывалось это действо. Несчётное число народа видело Эйфелеву башню; а сколько гостей со всего бела света прогуливалось по японскому саду камней, (в нём разместили 15 валунов и таким образом, что с любой точки можно найти только 14, а один постоянно прячется за спины своих друзей); а как учесть всех-всех-всех посетителей голливудского Диснейленда.… Да мало ли какие события и аттракционы каждому из нас довелось увидеть. И особенно запоминаются те, что произошли с нами в детстве… Однако помнятся и эпизоды, ставшие для нас событиями, когда мы повзрослели.

 

Иллюстрация:

якутская тайга

 

Морской бой

 

Так уж получилось, что отца – через три года после окончания войны – вновь призвали в армию и в звании инженер-капитана направили служить в Североморск, в те самые места, где пришлось ему драться с фашистами, где он получил медаль «За оборону Заполярья». В мирное время перед ним стояли другие задачи: отслеживать и курировать строительство военных объектов, определять надёжность грунтов, проводить геологические исследования. Мы с мамой и младшей сестрой шесть раз приезжали на место службы отца. Приезжали в разные времена года и жили на Кольском полуострове по несколько месяцев.

Итак, середина 50-х. К Мурманскому вокзалу подходит скорый поезд из Москвы. Паровоз даёт протяжный гудок, и сразу же на перроне начинает играть духовой оркестр. Только почему-то все музыканты одеты в телогрейки, а на их головах – ушанки одинакового пошива… 30 километров на машине, и мы в Североморске. Город расположился в низине между сопок с видом на бухту. Часто с моря дул сильный ветер.

Одна из сопок была «жилая», и находились на ней всего три улицы: Нижняя, Средняя и Верхняя Ваенги. Кстати, «Ваенга» в переводе с саамского – самка оленя, и до 1951 года так назывался Североморск. Мы жили на Средней в большом бараке на две семьи. А всего их на улице было четыре. Наш почему-то имел №7.

Что ещё запомнилось? Да-да: сильные ветра и метели. Однажды дул такой мощный ветрюган, что отец с трудом открыл дверь на улицу и по «облагороженной» тропе с натянутыми по бокам тросиками начал подниматься к месту службы на Верхнюю Ваенгу. А в другой раз случилась небывалая метель, которая по крыши замела все бараки на нашей улице. Как только она утихомирилась, к нам на выручку прислали дежурную роту солдат, которые откопали наши дома.

А ещё в ста метрах от барака находился глубокий карьер со склонами на любой вкус. Там-то я и научился кататься на лыжах. Стоит мальчишка на склоне, а рядом с ним с десяток солдат и матросов. И каждый ждёт момента, чтобы спуститься и не сбить лыжника, несущегося с другого склона. Ведь потом сила инерции поднимала его со дна карьера и вкатывала на середину противоположного склона. И тогда начиналась лыжная карусель. Но всегда находился кто-то, кто выполнял функции ГАИ и регулировал движение лыжников.

У этого карьера была одна особенность: основная масса лыжников каталась внутри него, а кто-то рисковал кататься снаружи, прыгая с сумасшедшего трамплина. Ведь стол отрыва трамплина находился над автомобильной дорогой Нижней Ваенги, и прыгуны летели над проходящими под ними машинами. И не было ни одной катастрофы! Это инженерное сооружение было построено таким образом, что любой человек, впервые решившись на такой поступок, не смог свернуть с накатанной лыжни, и его просто выбрасывало по ту сторону дороги. На нём проходили боевую подготовку морские пехотинцы. Да, забыл сказать, что все катались на деревянных лыжах – других просто не было.

Иногда вспыхивали драки между солдатами и матросами. Причина? У солдат срочная служба длилась четыре года, у матросов – пять лет. Ладно, если флотский ходил в море, осваивал сложную технику, а если крутил баранку? И солдат-срочник тоже крутит баранку. Один пять лет, другой – четыре года. Справедливо? Вот отсюда и конфликты, отсюда драки – так зарождалась дедовщина.

В армии с давних пор существует ротация призывников. Может быть, в последние годы она стала не такой ощутимой, но в прежние времена северян направляли греться в казахские степи, а то и в Каракумы, а южан, многие из которых впервые видели паровоз, везли любоваться Северным сиянием.

За Полярным кругом оно действительно потрясающее. Никакая современная аппаратура, пускающая пучки света в зрительный зал во время всевозможных шоу, не сравнится с его сполохами, переливающимися цветами радуги, не создаст того захватывающего эффекта, который уготовлен природой.

Мы, мальчишки, в хорошую погоду были предоставлены сами себе, шастали по всему городу, и знали многое такого, о чём наши сверстники из Центральной России даже не догадывались.

Например, кто из них знал о существовании подземного аэродрома? По-моему, даже в наше время не было о нём никакой информации в СМИ. А мы знали, что на побережье, в скалах, вырублен большой ангар с выдвигающимися вперёд воротами. Из недр выползала взлётная полоса, а вскоре два истребителя один за другим на форсаже устремлялись в небо. Исчезала полоса, закрывались ворота. Скала, как скала. Выполнив задание, «МиГи» находили свой аэродром, взлётную полосу и исчезали в чреве ангара. Сказка? Нет. Всего лишь 1954-й год.

Или вот такая история, о которой продолжают молчать СМИ, но которой я был свидетелем. В городе построили четырёхэтажный адмиральский дом на 16 квартир с грузовым лифтом. В лифт въезжала «Победа», и машину поднимали прямо в квартиру адмирала. Зачем? Что за выпендрёж? У меня нет ответов на эти вопросы, но что было, то было. И если кто-то добавит-дополнит эти истории, то я буду только рад встретить свидетеля тех событий.

Однако самым любимым местом развлечений для всех мальчишек в городе была помойка! Такого я больше нигде не видел. В большой карьер на окраине города сбрасывали исковерканную технику, доставленную с мест боевых сражений – и нашу, и немецкую: разбитые танки, пушки, миномёты, прожектора, передвижные радиостанции, кабины самолётов…. И какое-то время всё это богатство принадлежало нам – детям. А что мы находили? В первую очередь мы снимали пластмассу, которую меняли у старшеклассников на почтовые марки. Те, в свою очередь делали из неё наборные ручки для финок. Для себя мы выковыривали крутящиеся детали из радиостанций. С ними было интересно играть. Некоторым везло: в искорёженных танках попадались немецкие штыки и даже пистолеты. Такие счастливчики о своей находке молчали, и старались поскорее покинуть помойку. Однажды повезло и мне: в кабине сбитого штурмовика нашёл работающие часы со светящимися стрелками. Принёс домой. Показал отцу. Он забрал мою находку, сказав, что предметы, покрытые фосфором, вредны для здоровья.

Однажды, в двадцатых числах января (я хорошо запомнил этот день – канун своего дня рождения), в обеденные часы пришёл со службы отец: «Обедал?».

– Да, – отвечаю.

– Отлично! Быстро одевайся и поехали!

– Куда? – спрашиваю.

– На Кудыкину гору…

Возле дверей стоял штабной «ГАЗ-69». В салоне уже сидел мой уличный кореш Серёжка и его отец – капитан III ранга. Машина спустилась с сопки, и мы вскоре оказались возле здания штаба Северного флота.

В вестибюле оказалась толпа мальчишек, человек тридцать. Нас построили, повели в конец здания. Потом мы оказались на втором этаже. По пути нам попадались морские офицеры с большими звёздами на погонах. Подвели к незаметной, под цвет стен двери, открыли её. Мы оказались на скромной трибуне, состоящей из обычных деревянных скамеек, но стоящих на ступеньках. И то, что происходило внизу, было хорошо видно. А внизу находился бассейн, размером с баскетбольную площадку. Однако он не предназначался для занятий спортом, его использовали для других целей – в нём проводились тактические учения Северного флота.

Возле бассейна суетилось высшее флотское командование, отдавались рапорты, звучали команды. Уже не помню, каким образом, но весь модельный флот поделили на две флотилии: «зелёные» и «синие».

Перед началом сражения был произведён своеобразный галла-парад. Обе флотилии кильватерным строем вышли навстречу друг другу. Это были радиоуправляемые модели настоящих боевых кораблей уменьшенных в 50 раз: от крейсера и эсминца до тральщика и торпедного катера…

И вот когда флагманы зелёных и синих, казалось бы, должны были столкнуться, неожиданно последовала команда: «Все вдруг!». И все корабли, что были в море-бассейне, одновременно повернулись на определённый угол, изменив направление строя. Как говориться: «Разошлись, как в море корабли».

А потом началось сражение. Да забыл сказать, что борта бассейна представляли береговую линию, изготовленную из пенопласта. И там пряталась береговая артиллерия. И всё это дышало, стреляло, устанавливалась дымовая завеса, и даже пускались «торпеды». Выстрелы производились пучком света. На всех кораблях стояли фотоэлементы, которые фиксировали попадание «снарядов». Вместо условно потопленных кораблей тотчас запускались новые.

А какие страсти кипели вокруг! И возле бассейна, и на трибунах! Куда там до них болельщикам матча «Зенит» – «Локомотив»! Что только не творили капитаны управляемых моделей! Например, запомнился эпизод, когда капитан III ранга (наш сосед) увидел, что в его корабль была пущена торпеда из торпедного катера и судно уже никак не спасти, решил преградить ей дорогу и сам плюхнулся в бассейн…

Я не помню, чья флотилия победила, но это было незабываемое зрелище.

Безусловно, военно-морские тактические учения проводят все мировые державы, обладающие мощным флотом, и, наверное, сегодня они проходят на уровне компьютерных игр. Думаю, что старые «морские волки» с ностальгией вспоминают те времена, когда можно было играть в такие объёмно-реально-невероятные игры!

«А всё-таки жаль, что в Москве больше нету извозчика, / Хотя б одного, и не будет отныне, – а жаль».

Потом выяснилось, что в целях воистину патриотического воспитания начальник штаба Северного флота сам решил в качестве эксперимента пригласить мальчишек в возрасте от 6 до 12 лет. Мне не хватало одного дня, чтобы попасть в заданный ценз. Однако начштаба оставил меня в списке, сказав: «Пусть это будет моим подарком».

 

Иллюстрации:

Игорь Николаевич Лобачёв, отец автора новелл;

Северное сияние;

памятник морякам-североморцам

 

Башня

 

Про Архангельск говорят: «Город доски, трески и тоски». И, в общем-то, правильно. Потому мне и не хотелось туда ехать, особенно из-за последнего слова – «тоски». А она в основном приходит вместе с погодой. Постоянно дожди, ветра, зимой полно снега, и редко-редко когда вам начнёт улыбаться солнышко.

В тех местах я оказался в июле 2006 года вместе со съёмочной группой по заданию телекомпании «Rassin to day» снять небольшой фильм под названием «Русский лес». Вот чего-чего, а леса вокруг видимо-невидимо. И его не только пилят, но и рекультивируют. Удалось побывать в заповеднике «Малые Карелы», куда свозят и реконструируют памятники русского деревянного зодчества со всего Европейского Севера России. Хорошие кадры получились с капитанского мостика при погрузке экспортной древесины. Корабль брал на борт уже частично обработанную древесину, упакованную в целлофан. Доска, брус, и даже фанера отправлялись в Швецию, которая сама торгует лесом…

Ну, а что же Архангельск? Из-за нехватки времени мы были в городе всего ничего, но треска, особенно копчёная, оказалась отменной. Как писал Никола Рубцов: «Я весь в мазуте и тавоте, /Зато работаю в тралфлоте…» Да и погода нас радовала: за три недели только раз проявил себя дождик.

Запомнился стоящий на постаменте британский танк MK V – как память о белой интервенции 1920 года. Запомнилась ухоженная набережная Северной Двины с современными зданиями и колдобины, которые начинаются при въезде в город.

Как-то образовалось «окошко», и я один решил прогуляться по городу. Ноги вывели меня к купеческому особняку конца позапрошлого века. В нём расположился областной Союз писателей. Честные и чистые, откровенные люди. Живут теми же проблемами, что и вся пишущая братия страны. Чтут память о Фёдоре Абрамове…

За день до вылета нас спросили:

– А вы видели дом Сутягина?

– Нет. А почему мы должны его видеть?

– Это будет жирная точка в вашей работе над фильмом.

И мы поехали. Нас повезли на окраину города. С правой стороны двигался общественный транспорт, с левой – встречная полоса движения, за которой ничего не было видно. Впереди маячила широкая спина водителя, и небольшой просвет лобового стекла. Так что как следует рассмотреть дорогу не было никакой возможности.

Неожиданно сворачиваем вправо, перед нами возникают дачные домики. Тут машина останавливается, выходим, осматриваемся по сторонам, и здесь нас чуть не хватил Кондратий: метрах в двухстах от машины тянулась к небу деревянная башня, высотою, как выяснилось позже, 44 метра. Это и был знаменитый дом бизнесмена Николая Сутягина, занесённый в книгу «Рекордов Гиннеса», как самое высокое деревянное строение в мире. 13 этажей!

Да вот же он – дом Николая Сутягина в Архангельске!

Этот дом ещё прозвали Соломбальским небоскрёбом, поскольку построили его на земле этой деревни. И стоял он на берегу реки Кузнечихи, которая через два километра впадает в Северную Двину.

Бизнесом Сутягин занялся ещё при советской власти, и когда началась перестройка, открыл первую в области строительную фирму. Иностранцы, посещавшие город, не хотели инвестировать в государственные предприятия, не устраивал их и гостиничный сервис.

Эти настроения зарубежных гостей уловил Сутягин, и предложил местным властям украсить деревню, ставшую садовым товариществом, просторным двухэтажным домом. Первый этаж занимал бы ресторан, второй – гостиничные номера и помещение для работы на компьютерной технике.

Власти дали «добро», приняли эскизы, и в 1991 году началось строительство дома. Он не был самостроем. Была получена вся разрешительная и утверждённая документация. Про это строительство начали писать отечественные и зарубежные СМИ.

А у Сутягина была задумка скупить все близлежащие дома, и на их месте построить прообраз современной деревни, в которой могли бы селиться только иностранцы. Инвестиции потекли бы рекой, местные власти писали бы от восторга…

В пору нагрянувшей инфляции на предприятиях рабочим перестали платить зарплату, буйным цветом расцвёл бартер. Но Сутягину все эти экономические катаклизмы были по боку. Он вовремя платил зарплату из своих средств и даже решил увеличить этажность дома.

Власти попросили предоставить им проект нового здания, этажность которого начала значительно превышать первоначальный вариант. Также власти попросили Сутягина построить дачу весьма влиятельному чиновнику, но получили отказ. По сути это было предложение замаскированной взятки. Как результат, последовал арест Сутягина. Его подставили его же подчинённые, подкупленные областной верхушкой. Присудили четыре года, отсидел два – вышел по амнистии.

Его башня дышала на ладан, строительство было заморожено. Местное население по-разному относилось к шедевру деревянного зодчества. Одни восхищались, радовались, что башня прославляет Архангельск на весь мир, другие боялись пожара. Ведь случись что – вспыхнут все садовые участки в округе, то ещё будет зарево.

Но все благодаря прессе знали о дальнейших планах бизнесмена. Он мечтал установить лифт на четвёртом этаже, чтобы без проблем можно было подняться до десятого, а на 13-ом этаже намеревался обустроить себе кабинет, который бы вращался вокруг оси, как сценический круг в крупном театре.

В 2007 году решением суда строительство «небоскрёба» было признано незаконным, и появилось грозное постановление о сносе дома. Конечно, нашлась компания, решившая подзаработать на ликвидации запрещённого объекта. Разобрали до четвёртого этажа. И тут пришла беда, которую не ждали: на соседнем участке возник пожар, огонь перекинулся на дом Сутягина, и его детище сгорело дотла. Так власти не только разрушили мечту, но и сломали жизнь человеку… Грустная история…

Нам же посчастливилось застать время, когда дом Сутягина оставался целехоньким. Поснимали его с разных точек, дважды обошли по периметру. За забором нас сопровождал лай сердитых собак. Да, это было грандиозное сооружение, от которого захватывало дух.

И тут меня кольнула шальная мысль: «Я хочу жить в этом доме! Это – мой дом!..». С тринадцатого этажа открывается изумительный вид на тайгу и Северную Двину, где-то внизу подо мной пролетела стая голубей. Неожиданно, как это часто бывает на Севере, ударил снежный заряд. Сел в кресло возле горящего камина, с книжной полки достал седьмой том братьев Стругацких. «Понедельник начинается в субботу» читается также легко, как и в прежние времена. Нашёл в романе то место, где воспеваются «неразменный пятак» и «нескончаемая» бутылка водки. Налил себе стопочку коньяка тоже из «нескончаемой» бутылки…. Всё. Я вновь на земле. Какое счастье, что мне удалось воочию увидеть это грациозное сооружение… К сожалению, планы (кадры) с домом Сутягина не вошли в фильм. Зрителю пришлось бы долго объяснять, что это за постройка.

В голове мгновенно возникла идея сценария под условным названием «Дом, где разрушаются мечты». Подал заявку на съёмку фильма. Руководство студии оставило на ней такую резолюцию: «Для нас эта тема не актуальна».

 

Иллюстрации:

Архангельск, городской пейзаж;

Николай Сутягин;

вид на башню Сутягина.

 

Колокола Надежды

 

Когда бываю в командировке и судьба заносит меня в небольшой город, в котором оказываюсь впервые, то, при наличии свободного времени, всегда стараюсь изыскать возможность посетить местный краеведческий музей. Как правило, у всех похожая экспозиция: история населённого пункта (везде её стараются преподнести как можно древнее) мебель и интерьеры комнат середины-конца позапрошлого века, стенды с описанием жизни известных людей, сделавших немало добрых дел для процветания Родины, картины местных художников…

И всегда, в каждом музее открываешь для себя что-то новое, неожиданное, благодаря кропотливому труду музейных работников. И понятна забота смотрителей залов, которые зорко следят за экскурсантами, реагируют на каждый шум – а вдруг что разбили!

Однако есть музеи, в которых тишина настораживает смотрителей. Один из них…. Наверняка все слышали эту песню на стихи Фёдора Глинки, ставшую народной:

 

Да, правильно – речь о Валдайском музее колокольчиков.

Это какое-то чудо! Здесь собраны практически все типы колокольчиков, известные в мире, начиная с древнекитайского колокольчика XVI века до н.э., а дальше – русский колокольчик XVI века н.э., итальянский кампан XII века, буддийский ветровой колокольчик XVII века, валдайский ямской начала XIX века, корабельная рында XX века. Что их объединяет? Они связывают людей разных стран, верований и культур. И что самое прекрасное – все экспонаты музея можно потрогать и даже позвонить в них!

Поэтому и настораживают смотрителей зала одиночные экскурсанты, которые молча рассматривают музейную коллекцию. «Тихо, – значит, что-то не то. Надо приглядеть за этим туристом», – примерно так рассуждают милые бабули, которым доверили охранять колокольные сокровища.

Экспозиция музея размещена в архитектурном памятнике XVIII столетия, в путевом дворце Великомученицы Святой Екатерины, построенном по проекту архитектора Н. А. Львова для императрицы Екатерины II.

Каких уникальных экспонатов здесь только не встретишь! Византийское и Новгородское било, самый первый колокол русских мастеров из Пскова, немецкие и шведские трофейные или пленные колокола, лишённые короны, а значит, их нельзя поднять на колокольню… Колокола, изготовленные в Ярославле, Петербурге, Устюжне, Вятке, Валдае…. Представлены отливки для церквей, железных дорог, ямщиков, настенные, подарочные и даже дверные колокольчики.

На Валдае мне приходилось бывать неоднократно у своего северного друга Александра Мазуренко. В середине 80-х он трудился прорабом реставрационных работ Иверского монастыря. Можно сказать, что Саша был хозяином всего комплекса, и когда пришла пора писать диплом, то он предоставил мне трёхкомнатную келью (но это уже другая история).

Александр и познакомил меня со старшим научным сотрудником Валдайского краеведческого музея Надеждой Петровной Яковлевой. Это была миниатюрная, удивительно обаятельная и красивая женщина. Её главной страстью оказались колокола, можно смело утверждать, что Надежда была одним из основателей музея колоколов.

Мне с ней приходилось встречаться трижды. В первый раз она провела для нас двоих экскурсию по краеведческому музею, потом повела в путевой дворец, в котором только-только начала разворачиваться экспозиция колоколов. От избытка информации у нас с Сашей, что называется, поехала крыша, и чтобы восстановить её равновесие, мы позволили себе приголубить бутылочку водки.

Вторая встреча состоялась года через три, и, честно говоря, не осталась в моей памяти – то ли настроение было не то, то ли ещё какая-то дребедень…. А вот третья! Это было нечто! В музей начали запускать пилотные экскурсии, к одной из которых пристроился и я.

И здесь я увидел театр одного актёра! Надежда читала и демонстрировала лекцию о колокольных звонах – от набата до трезвона, от благовеста до перебора, от красного до встречного…. К тому времени в музее соорудили три звонницы, и она, без всяких переходов, оказывалась то в одной, то в другой, то в третьей. Дёргая руками за верёвки, привязанные к языкам колоколов, Надежда умудрялась каблучком сапожка изящно потянуть ещё одну верёвку. Создавалось впечатление, что Петровна висит в воздухе, и на неё сию минуту нападёт паук. Но женщина продолжала рассказывать о звонах, при этом стараясь заглянуть в глаза каждого посетителя, и у него создавалось впечатление, что всё это действо было подготовлено специально для него.

(Кстати, в Интернете немало ссылок на знаменитые колокольные звоны Валдая… Думаю, любой желающий найдёт возможность услышать их).

А когда Надежда неожиданно запела: «Сквозь полудрёму и сон / Слышу малиновый звон…», то зал завизжал от восторга, раздались аплодисменты. И здесь последовал рассказ о малиновом звоне, который, оказывается, не имеет никакого отношения к этой вкусной ягоде. Это мягкий по тембру звон колокольчиков, бубенчиков, шпор…

Да вот же он!

 

И тут новая песня в исполнении Надежды:

 

 

После её исполнения весь зал можно было выносить вперёд ногами.

Очень многое в познании мира дало мне общение с Надеждой. Ведь что такое колокол? Колокол – это голос, это разговор с Небом! Я не знаю, сколько экспонатов выставлено в музее, сколько хранится в запасниках, но если вдруг ударить во все колокола, то какой бы получился перезвон, как далеко его было бы слышно!

Пять лет назад рядом с музеем возникло здание Музейного колокольного центра. В нём наряду с реальными экспонатами присутствуют интерактивные, как-то: изготовление колокола, техника и приёмы колокольного звона, влияние размера колокола на его тональность. Сюда с удовольствием приезжают кампанологи – учёные, посвятившие жизнь изучению колокольного дела.

Конечно, всё то, о чём рассказывала Надежда, запомнить немыслимо, и, честно говоря, я не думал, что когда-нибудь мне пригодятся эти знания. Однако случилось так, что в августе 1990 года я совершил паломничество на Ваалам, и местные звонари, зная, что за группа приехала посетить святые места, старались, как могли. Это было оглушительно красиво.

Общение с Надеждой помогло не только понять знаковые моменты колокольного звона, но и приобщиться к небу. Слава Богу, что эта замечательная женщина продолжает кудействовать над душами малограмотных туристов, к которым я отношу и себя.

 

Иллюстрации:

в одном из залов Валдайского музея колокольчиков;

эпизод экскурсии, которую ведёт

научный сотрудник Валдайского краеведческого музея

Надежда Петровна Яковлева

 

Стена

 

Одна древняя туристская песня начинается такими словами:

 

 

В похожей ситуации пришлось побывать и мне. Единственное различие – в статистических данных, которые уменьшали количество окружающих нас деревьев в сто раз. Их наверняка росло не менее десяти миллионов.

Да, ладно, бог с ними, с деревьями – не в них дело. Просто забросила нас судьба вместе со взрывником Степаном Свининым на четыреста километров на северо-восток от трассы Ленск – Удачный в районе посёлка Олгуйдах в сторону реки Тюнг. Да ничего вам не скажут эти названия. Короче: Западная Якутия, направление – к чёрту на рога.

Звенел август, тайга начала желтеть, перелётные птицы табунились в стаи. Нас двоих выбросили возле прекрасного озера, почти совершенно круглого, диаметром километра три. Единственное, что нарушало гармонию, так это остров, вздыбившийся метров на десять над водой. Но его присутствие не портило общую картину природы. Это всё равно, что небольшая родинка на щеке у девушки, придающая ей некоторый шарм.

До острова было метров пятьсот. Примерно на таком же расстоянии над тайгой возвышался рукотворный объект: триангуляционная вышка. Наверняка многие из вас видели эти деревянные объекты, стоящие где-нибудь в поле или в лесу – их понатыкано немеряно по всей стране. Только кто объяснит, какого ляха они стоят? Вышка позволяет вычислить свои точные координаты, сверить их с предыдущей картой, определить углы и стороны условного треугольника. Залез на вышку и обязательно на приличном расстоянии увидишь ещё три. Обычная задача по решению треугольника. Сейчас эта работа выполняется с помощью спутников, и строительство деревянных вышек практически сошло на нет.

Мы разбили палатку на каменистом бугорке, метрах в сорока от берега. Чтобы добраться до уреза воды, приходилось по колено погружаться в болотину или прыгать с кочки на кочку. Четыре мешка взрывчатки для работы грузили в лодку, какие выдавали в парках на прокат за 30 копеек в час. Держась за её борта, толкали лодку к кромке берега. Затем на вёслах подходили к заранее намеченному участку озера, и производили его минирование. По команде с базы производили взрыв.

Зачем? Таким способом определялась глубина залегания горных пород. Известно время прохождения взрывной волны, её скорость для каждого типа пород. Находим расстояние – элементарная задача по физике для седьмого класса. Потом специалисты, изучив сейсмограммы, определяют состав фундамента горных пород, решают, стоит ли дальше производить поисковые работы другими методами или оставить этот участок на перспективу.

Опережая вопросы нетерпеливых читателей, заранее сообщу, что мы взрывали три-четыре тонны гранулотола в озёрах ледникового происхождения, которые зимой промерзают до дна. Так что никакого браконьерства, всё с разрешения соответствующих органов. Да, а высота водяного столба во время взрыва достигала двухсот метров. Это впечатляло.

И вот, в ожидании вертолёта, который мог прибыть в самый неподходящий момент, мы решили исследовать остров. Я на вёслах, Степан с ружьём на корме. Чувствую, что разогнался, надо сушить вёсла. Лодка по инерции приближается к берегу, и в этот момент раздаётся почти королевский выстрел – это тот самый случай, когда трофей падает к твоим ногам.

У поэта Бориса Сафонова есть такое четверостишие:

 

 

Замечательный петух свалился в пяти метрах от носа, но остался на суше. Степан подобрал глухаря, сунул в рюкзак.

По давно заброшенной тропе стали подниматься вверх. До этого путешествия мы долго спорили, что за сооружение построено среди пьяных лиственниц, торчащих во все стороны, словно зубья массажной щётки. Оказалась – таёжная баня! Это работа строителей триангуляционной вышки. Какое удачное место они нашли для помывочного предприятия! Вокруг вода, каждый ракурс неповторим, дров полно, ветер сносит комаров и мошку…. Вот только охладиться после бани проблема: не всякий захочет спускаться десять метров по крутой тропе, а потом подниматься на вершину острова.

К сожалению, за давностью лет баня начала разрушаться, сгнила крыша, свалилась дверь. Мы решили разделать глухаря, разожгли костёр. Мне пришлось спуститься за водой. Нежарко. Даже ватная куртка не особо радовала душу. А ведь была только середина августа 1975 года.

А ружьё нам было просто необходимо. Во-первых, оно предназначалось для охраны взрывчатки. Конечно, в тайге никто её у нас отнимать не будет, но вот в городе, во время перевозки по трассе, всякие случаи бывали. Во-вторых, чтобы не жить на одной тушёнке. Как бы там не говорили, что на северах гребут деньги лопатой, всегда, когда есть возможность сэкономить, особенно на питании, надо воспользоваться этой возможностью. Одного селезня нам хватало на два дня. И потом не надо забывать о косолапых. Летом он сытый, но что зверю взбредёт на ум, только ему известно. Так что с ружьём спокойнее.

Начало вечереть, пора домой собираться. Сели в лодку, и ни туда, ни сюда…. За время нашего пребывания на вершинке ударил морозец, и озеро сковало льдом на толщину двух пальцев. Пришлось лодку превратить в каноэ. Отталкиваясь веслом с каждой из сторон, мы медленно прорывались к месту своей ночёвки.

«Да, а где же стена?» – может спросить иной читатель. Подождите немного, будет вам и стена.

А вертолёта всё нет и нет. Переговариваюсь по рации с другими точками. Народ начал роптать, многие сели на экономный рацион. Не у всех были и ружья. Ходили разговоры, которые слушали по рации, что некоторые отчаянные головы решились сходить в гости на соседнюю точку. Всего-то 15–20 километров. Но без карты, без компаса?! Результат предыдущего сезона: иногда таких смельчаков находили, лишали премии, иногда уже не было кого и лишать.

Вертолёта не было уже десять дней. Оставались считанные патроны, а нам следовало отстрелять ещё один профиль.

И тут у меня возникло что-то наподобие стихов.

 

 

Мы находились возле костра, готовили ужин. Точнее, готовил его Степан. Здесь самое место сказать несколько слов об этом человеке. Это был матёрый таёжник, больше 20 лет проработавший на Севере. Ему было под шестьдесят, и по возрасту я годился ему в сыновья. Его гордостью и достопримечательностью был огромный живот. Когда взрывник входил в палатку, то сразу вставал на колени, клал на раскладушку живот, и начинал поглаживать свою гордость.

Доели остатки перловки, сваренной вместе с глухариным мясом, взяли кружки с чаем, и тут сзади  раздался какой-то шум. Я схватил лежащее на хворосте ружьё и сразу же положил его обратно. Над нами, на бреющем полёте пролетали две пары белых лебедей. Их крылья и создавали незнакомое мне звучание. Мы молча смотрели вслед царским птицам, а они уже пролетели над нашим островом и стали удаляться в сторону заходящего солнца.

Это была реальная сказка, видимая мною однажды в центре якутской тайги. Больше этих птиц на природе я не встречал.

Правда, в феврале 1994 года застал несметное количество белых лебедей  в водах Чёрного моря возле набережной в Ялте, остановившихся там на зимовку. Только это были какие-то облезлые птицы, потерявшие свою гордую осанку, напоминающие бомжей и выпрашивающие белый хлеб у редких в то время года курортников.

В тайге я не чувствовал себя новосёлом, кое-что умел делать, знал, как действовать в непредвиденных обстоятельствах. Но всё же по сравнению со Степаном чувствовал себя щенком. Вот он-то знал про тайгу почти всё. Например, как без спичек разжечь костёр. Именно без спичек, ибо зажигалка вскоре может стать красивой игрушкой: они часто ломаются, перестаёт крутиться колёсико, не видно, сколько в ней осталось горючего. То ли дело спички – открыл коробок, и сразу можно прикинуть, как долго он ещё будет служить. Только к ним надо относиться бережно: прятать от влаги в презервативы, рассовывать по разным местам рюкзака.

Костёр в тайге без спичек разжигается древним полинезийским способом. Берётся сухая палочка сантиметров двадцать в длину, и её начинают быстро вращать в одном месте на сухой дощечке. Однако где найдёшь дощечку в тайге? Всё делается намного проще, и в тоже время сложнее. Необходим высохший пенёк сломанного дерева, легко отыскивается палочка, и ножом в пеньке выковыривается небольшое углубление, которое заполняется порохом. Под рукой наготове лежит кусочек ватки? Нет ватки? Выдёргивается подкладка телогрейки, внутренность спального мешка, основание утеплённых штанов. Затем начинается трение палочки о пенёк. Чем быстрее трёшь, тем скорее появиться дым. А дым, как известно, без огня не бывает. Подносишь к отверстию ватку, и через пять-десять минут она начнёт тлеть. Всё зависит от опыта огнепоклонника и от скорости вращения палочки.

Заранее подготовлены дрова, хворост и мелкие веточки. Как только затлела ватка, надо поднести к ней бумажку и дунуть. Бумажка моментально вспыхнет, подносим её к мелким веточкам, и всё: костёр горит! Теперь необходимо сохранить тлеющие угольки. Но это уже другая история.

Прошло ещё несколько дней. Наши дела стали совсем плохи. А на озеро, напротив нашей палатки начали садиться полчища уток. Тысячи, десятки тысяч! Они буянили всю ночь и мешали нам спать.

И вот сидим мы возле дневного костра, думу думаем.

– Слушай, Степан, а тебе слабо камнем утку сбить?

– Ты что, совсем сдурел, Молодой?

– Но нельзя же ждать вертолёт и ничего не делать! Ты как знаешь, а я рискну!

Возле костра, с прогревшейся земли подобрал несколько камней, которые удобно ложились в руки, поднял у резиновых сапог ботфорты, подошёл к болотине.

На озере гомонились утки. В позе колени-локти пополз к урезу воды. Бросил взгляд вправо, а там над кочками, в хорошем темпе, проплывал задок Степана. Ну не мог он замаскироваться под местную растительность, – трудовая мозоль взрывника выдавала его с потрохами. И вот, когда до кромки воды оставалось метров семь, Степан крикнул: «Давай!»

Мы вскочили. И тут перед нами возникла стена из уток. Их было так много, что в стене не было просвета. Камни достигли цели: нашими трофеями оказались три утки.

– Ну, Молодой, ты даёшь! Сколько раз бывал в тайге – первый раз такое вижу. Расскажу – не поверят!

Я тоже впервые увидел такое количество уток. Они даже на какое-то время заслонили от нас солнце. Действительно трудно промахнуться, когда кидаешь камень в стену.

 

Иллюстрации:

один из островов в тайге;

осенние перелёты уток

 

(Продолжение следует)

 

Иллюстрации – из архива автора и открытых интернет-источников

 

© Вячеслав Лобачёв, 2020.

© 45-я параллель, 2020.