Конечная! Поезд дальше НЕ…

Каждый из тех, кто принимал участие в запуске проекта «Стихи non-stop», искренне надеялся, что новая рубрика альманаха-45 подарит радость встреч с настоящей поэзией. Ведь удались же конкурсы «Сорокапятка» и «Взлёт», победителями и призёрами которых стали интереснейшие авторы – Иван Зеленцов, Игорь Паньков, Алексей Сомов, Софья Грехова, Марина Матвеева, Лев Марченко, Софья Чеснокова, Марат Багаутдинов. Кстати, многие из них теперь представлены в «Параллели» одной, а то и двумя подборками…

Модераторы раздела регулярно нон-стопили, с надеждой ныряя в Инет: ну сегодня-то открытие сверхновой случится! Дни оборачивались неделями, недели – месяцами… и полгода с момента презентации рубрики минуло, и более… Однако на манеже появлялись не феномены уровня Ури Геллера и даже не иллюзионисты класса Игоря Кио, а версификаторы, чьи имена не запоминались, поскольку большинство номеров выглядело… скверными пародиями на стихотворные потуги свадебного тамады, пытающегося потешить дорогих гостей где-нибудь в Урюпинске или Крыжополе.

(О, я прошу прощения у жителей славных городов, чьи названия только что отстучал на клаве. Быть может, там нынче объявился новый Саша Пушкин или Саша Кабанов, но отчего-то, увы, не проявился ни на широте 45-й параллели, ни на долготе издательства АСТ… Или же на других поэтических сайтах, а также в иных достойных полиграфических фирмах)…

Итого: из авторов, засветившихся в Non-stop’е, только Александр Балтин, уже хорошо известный читателям, мог бы претендовать на публикацию в нашем альманахе. Но у Саши и без того подборки в «45-й» имеются… После определённых сомнений и раздумий я направил приглашение прислать стихи Артуру Арапову. Что Артур и сделал. Публикация А-квадрата – как хэппи-энд затянувшегося конкурса! – скоро появится на наших страницах. Обещаю. Подборка Артура Арапова уже подготовлена членом нашей редакционной коллегии Лиене Ацтиня…

Терпение, дамы и господа! Вот-вот грянет парад-алле… Вам предоставляется возможность выбрать самый потешный номер из тех, что отобраны после виртуальной летучки-«45».

 

 

1

Она его без устали бранила:

– Ничтожеству себя я посвятила,

Всю жизнь бросила к его ногам,

И что в награду? Нищета да срам!

 

 

2

Ловя с тщеславием их взгляды,

На купленные бедняком наряды.

Ни в чём она не знала постоянства

За исключением ослиного упрямства.

 

 

3

Движение, движение, движенье.
В прозрачном воздухе луч света растворён.
Кругом – зимы холодное круженье,
В ее дыханье город погружён.

 

4

Сегодня, обычное дело,

В ударе толковый поэт.

Что он с табуреткою сделал?

Он давит собой табурет.

 

 

5

Нет, нужно же что-то делать –

С моим оголтелым сердцем,

С тобою, давно достигшим

Пределов моей земли.

Ну хватит уже носиться

С тобой, как с проклятой рикшей,

И тихо в подушку блеять –

Не слышишь сие, поди.

Да, нужно кончать, не глядя,

С хроническим этим маем

И твердо в реальность падать,

Проклятья свои сыча.

Ведь сколько уж можно таять,

Гореть, хохотать и маять,

Обезвоживать душу денно,

Невозможную эту нежность

Носить с твоего плеча.

 

 

6

Я промолчу, я не посмею
Открыться, чем душа полна,
Скажу одно: я не жалею,
О том, что встретила тебя!

 

 

7

Несёт река неспешно свои воды,

Над нею храм стоит на берегу,

И оставляют там свои невзгоды

Все те, кто верит. Я же не могу

Свою печаль оставить в этих стенах,

Доверить даже Богу свою боль.

Она срослась со мной, и в моих венах

Течёт уже давно больная кровь.

 

 

8

Что, милый, не спится? Какая тревога
На сердце злым камнем тебе прилегла?
Забудь обо всём, надейся на Бога,
О страхе и боли забудь навсегда.

Не склеить клочья строф.
Раздета страница от одёжек-слов
Сквозь щели рифм порывом ветра
из строк их в утро унесло.

 

 

10

Меня облизывает пламя,

Уродливее не была:

На коже лопаются шрамы,

Густые волосы сожгла.

Меня влекло к другой стихии,

Никто не смог предостеречь:

Не знает жар анестезии,

Он Богом создан, чтобы жечь.

И я в его объятьях страстных

Сгорю дотла, и лишь труха,

Налившись соком в день ненастный,

С дождями выпадет в стихах.

 

 

11

Кто сказал, что жить легко?

Просыпаясь на рассвете,

Пить парное молоко

И свободной быть, как ветер?

Кто сказал, что ты – не мой,

Что не буду я счастливой?

Что полуденный твой зной

Никогда не станет ливнем?

Может быть, когда-нибудь

Я смогу тебя коснуться,

Я смогу тебя забыть

И сквозь слёзы улыбнуться.

Может, я когда-то встречу

Глаз твоих любимых свет,

И тогда-то всему миру

Дам единственный ответ…

 

 

Естественно, каждая акция, связанная с возможностью самопубликации, чревата тем, что в «эфир» вылетает масса некачественных стишей. К сожалению, даже очень умные люди подчас грешат рифмоплётством, не видя себя со стороны. Хороший художник не обязательно должен быть хорошим поэтом. Как и хороший врач, капитан дальнего плавания, лётчик, программист… Не стоит братцы, обижаться! Каждому – своё. Предлагаю и закопёрщикам неудавшегося конкурса не посыпать свои светлые головы пеплом... Во всём всегда был и будет виноват главный редактор!!! Тут – без иронии. Именно я недодумал, чем чревата пресловутая возможность вольной публикации, не предусмотрел, недопредчувствовал… В чём и каюсь публично.

Мы прибыли на конечную станцию – пора подвести некоторые итоги.

 

Артуру Арапову выдан карт-бланш. Это раз!

Самый потрясный (и самый пространный!) опус, полученный мной почтой России, свет не увидит, поскольку его автор Интернетом не владеет, а… поручает редактору набрать рукопись поэмы «Весна» и… опубликовать. Ну а я, грешный, отхохотав, сподобился набрать лишь один пассаж. Зато – какой!

 

 

Оценили?

Уже – два.

Рубрику «Non-stop» я отправляю в архив. Попросив веб-мастера Сашу Шапошникова убрать панель регистрации.

Это – три.

И, наконец, не исключаю возможности проведения нового конкурса, но на иных условиях. О чём и прошу подумать всех членов редколлегии-45. Конечно же, потревожив Ирину Аргутину, Эсмиру Травину, Юлию Драбкину. (Задавайте, соратницы, вопрос «Почему?!». Но в частных письмах…)

Уже – четыре!

И, наконец, в силе остаётся наш стародавний призыв:

 

ПОЭТАМ – да!

Графоманам – нет!

 

Адрес для желающих опубликовать свои стихи в «45-й параллели» прежний:

Сергей Сутулов-Катеринич

 

Карикатуры Евгения Синчинова 

Фестиваль стандартов 

Был какой-то бардовский фестиваль. По его итогам участники имели шанс попасть на большую сцену другого фестиваля. Всероссийского. 

Кажется, было три отделения. Первое отпели корифеи. Им отчаянно хлопали первые ряды. Дарили цветы и просили автографы. 

Во втором выступали поэты. Маститым прощались маты. Все понимали – это они так. Здесь позволяют. Там-то, на большом фестивале – оно, конечно… а тут… 

Третье, самое длинное отделение и было «соревновательным». Там разыгрывались путёвки в жизнь… 

Открывал его некий Аркадий из Екатеринбурга. Он откашлялся и произнёс: 

– Вы знаете, трудно называть себя певцом – после Шаляпина и Соткилавы... 

{AUTOGRAPH}Признание Аркадия оценили. Публика снисходительно отнеслась к его атональному пению. А Аркадий растроганно откланялся… 

На сцене появился следующий исполнитель. Уловив тенденцию, он доверительно сообщил: 

– Как правильно сказал выступавший передо мной участник, трудно считать себя музыкантом… после Ростроповича… 

Его песенка была из тех, что поют дуэтами. Мужчина и женщина. С подмигиваниями, озорным поглядыванием друг на друга. Но мужик вышел один-одинёшенек. И как ни старался (а ведь старался – подпрыгивал, корчил рожи, в финале даже высунул язык), но особого веселья не вызвал. К тому же извинялся он не зря. Ибо чисто брал только два аккорда из трёх известных… Можно и так пояснить: мужичок владел двумя блатными аккордами, они и звучали почти чисто – всеми нотами. А третий, который требует более широкой постановки пальцев и который музыканты называют решным, у этого горе-исполнителя не звучал никак. Только обозначался. Не хватало мужику растяжки пальцев… 

Вот тут-то и настала моя очередь. Я рассудил, что будет нескромно нарушать сложившуюся традицию, и предварил своё выступление так: 

– Добрый вечер! Поскольку «певцов» и «музыкантов» расхватали, мне остаётся сказать, что после Пушкина… 

Договорить не дали. Раздался смех. Местами – аплодисменты. 

А я с ужасом вспомнил, что петь планировал нечто-то серьёзное… 

В итоге исполнил две отведённые на выступление песни, но вовсе не те, что собирался. Откланявшись, тихонько пробрался в зал и затаился. 

Из зрительного зала можно было разглядеть жюри. Это были не те люди, что сидели на прослушивании. Здесь была компания помаститей, – перед этой «звёздной братией» пресмыкались даже те, что прослушивали нас. 

Надо заметить, строгое жюри концерт не слушало. Оно перешёптывалось. Улыбалось. Пило минералку и ело конфеты. И – вот какая штука – я его понимал. 

Ведь в это время на сцене два серьёзных мужчины с гитарами исполняли песню о дружбе. В конце, обнявшись, они принялись раскачиваться в стороны и пропели припев без аккомпанемента. Рифма «друг–вдруг» бессовестно повторялась и в куплете, и припеве. Допускаю, что это был намёк на духовное родство с Высоцким. 

Примечательно – каждый второй исполнитель ближе к концу переставал играть, но продолжал петь. При этом распространяя флюиды, побуждающие зрителей хлопать в такт своим куплетам! Публика была интеллигентной. Раз так просят – похлопаем. 

Серьёзных мужчин сменил ещё более серьёзный человек с орденом. Ветеран афганской войны. Пел: «Не очерствел ни грамма я. Афганистан – судьба моя». Очевидно, в зале было много отставников. Ибо даже аплодисменты были «организованными». Одновременно начались. Одновременно закончились. И была ещё трогательная женщина. По выражению её лица было понятно: про любовь петь будет. И были сибиряки – с суровыми песнями о своей нелёгкой жизни. Они пели с выражением вселенской тоски на лице, рифмуя «снег–человек», «найти – не пройти», «допеть–стерпеть». Смотрели куда-то в центр зала, растопырив ноги, напоминая образы киношных белогвардейских офицеров перед расстрелом. 

Тут на сцену вышел некий исполнитель по имени Юра. Фамилии не помню. Он был плохо одет. Неопрятен. До начала концерта держался обособленно. 

– Я не знаю, о чём эта песня, – не поздоровавшись, начал он. – Сочинил буквально позавчера. Тут пели про любовь, про «перевалы». А я спою о… творческой депрессии, что ли? 

Все приготовились к шизофреническому «грузу», и внешний вид исполнителя эти предположения оправдывал. Но Юра, незатейливо перебирая струны, вдруг выдал очень мелодичную и приятную штуку. Ухо не цеплялось за какие-то шероховатости текста. Аккорды были несложными, голос естественным и не «напрягающим». Кажется, даже маститая компания «жюрящих» перестала набивать животы конфетами и заслушалась. 

Как говорят в таких случаях, зал взорвался аплодисментами. И даже самый строгий бритоголовый председатель жюри снисходительно хлопал... 

После вереницы невзрачных выступлений действо подошло к концу. Пришёл черёд награждения. И по традиции подобных мероприятий, все певшие и читавшие вышли на сцену. В самом конце они хором непременно должны были затянуть «Изгиб гитары жёлтой…»  

Кстати, маленькое отступление. Раньше считалось, что эта песня всюду к месту. Но во время выступления в колонии строгого режима то ли самого автора, то ли просто исполнявшего её барда, вдруг выяснилось обратное. Ибо припев знаменитой митяевской баллады – придётся напомнить племени «младому, незнакомому»! – звучит вот каким макаром: «…как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!»  

Но вернёмся на сцену. Ни до, ни после выступления таинственного Юрия ничего стоящего, на мой придирчивый взгляд и вкус, я не услышал. Тем не менее главный приз – музыкальный центр – достался семейному дуэту. За песенку про горы, палатку и костёр. В принципе, на фоне остальных они смотрелись достойно. Кажется, оба имели музыкальное образование. 

В номинации «Лучшее стихотворение» победил картавый поэт. Его строки живо напомнили мне стихи Фета. Он сыпал мелодичными пассажами гласных и, судя по всему, читал Станиславского. Держался презентабельно. 

Приз за вклад в дело сохранения традиций жанра получил некий заслуженный бард. Во время пения он тщательно выговаривал слова. Но играл и пел плохо. А главное – скучно… 

Тут дело дошло до приза зрительских симпатий. Он вручался тому, чьё имя чаще упоминалось в записках из зала. И вот происходит нечто. Зрительские симпатии достаются этому самому Юре. Обычно друзья поющих в срочном прядке пишут записки «за своего кандидата». И жюри даже внимания не обращает на то, что на всех письменах один и тот же почерк. Но тут случилось чудо! Наградить решили заслуженно. 

Номинанта торжественно объявили. Все захлопали. Но герой всё не появлялся. Вскоре выяснилось, что Юры вообще давно уже нет. Кто-то видел, как после выступления он зачехлил гитару, спрятав в карман чехла тетрадку со стихами и незаметно удалился восвояси. Этого поступка заскорузлые барды понять не могли. А я восхищаюсь им до сих пор… 

Когда всё закончилось, выступающие повалили в буфет. Обиженных было море. В их разговорах явственно читался подтекст: «А судьи кто?» Я выпил коньячку с каким-то новым знакомым и убрался к чёрту из этого места. 

Мои уважаемые читатели могут подумать: «Что ж ты, автор, со злости «поласкаешь» других? Сам-то ничего не получил!! Вот тут оправдаюсь. Приз мне дали. Он назывался «За лучший дебют» или что-то в этом роде. Состоял из грамоты, вазы и тюльпанов. Ну и, конечно, права выступить на большом фестивале (которым я так и не воспользовался!) 

После одиозного, но памятного концерта я поневоле всерьёз задумался над тем, кто и как оценивает творчество. Могут ли быть бесспорные критерии? Ну понятно, что люди-человеки руководствуются своими вкусами, настроениями, пристрастиями и т. д. Но как именно?! За что?! 

И вот пришёл я к довольно простому выводу. Выводу, который мог бы принять на веру от наставников, но предпочёл убедиться на собственных шишках. Критерии оценки применительно к таким вещам, как поэзия, – вещь безнадёжная! Категорически! Заявляю ответственно и, если хотите, вероломно!

 

Евгений Савин