Ангелы
Очерчены границы сна,
но где-то власть не доглядела,
и к нам доходят имена
с той стороны водораздела.
И посетителям открыта
дорога в странные места,
где только пыль и пустота,
по выраженью Демокрита.
Но мы в надмирии забыли,
что именно из этой пыли
там, на окраине села,
творятся дерзкие тела.
И, как слова в моём рассказе,
частицы тел в потоках лет
рождают истинные связи
и прах преображают в свет.
И светит ярким хризопразом
любая планетезималь,
и демонстрирует Паскаль
тростник, в котором бьётся разум.
Хантингтон–Чарлстон
18 апреля 2009
Аптека и библиотека
Аптека и библиотека –
два чудных иностранных слова.
От египтянина и грека,
по волнам моря ледяного,
через пожары и пустыни,
через пороги и овраги
везут угрюмые варяги
чужое, странное добро –
и нам досталось серебро
фармацевтической латыни,
веществ лекарственные слитки,
судеб бесчисленные свитки,
свинцовые карандаши
да черные кристаллы иода –
и смотрит строгая природа
сквозь линзы тела и души.
Хантингтон
3 апреля 2009
Станционный смотритель
Я – старой станции смотритель.
Куда ведут мои пути?
Быть может, некий небожитель
ко мне отважится сойти.
В холщовой робе, босиком,
держа хрустальный многогранник,
зайдёт ко мне печальный странник,
пожалуется на бесплотность.
Я разверну свою отчётность,
потом достану подстаканник
и сбегаю за кипятком.
И так потянется неделя:
мы сядем пить особый чай
да вглядываться в глубь туннеля,
закрытого железной сеткой:
там, говорят, дорога в рай,
а может быть, в посёлок дачный,
когда-то шла отдельной веткой,
звучала радостным гудком.
Но наступает поздний час,
и засыпает гость прозрачный,
сморённый нашим кипятком
вприкуску с горсткой рафинада,
и зрит во сне преддверья ада,
где всё почти что как у нас,
но нам об этом знать не надо.
Хантингтон
7 июля 2009
По дороге в Лондон
Просплю и день, и час, и год,
проснусь, протру глаза и вижу:
уже идёт под гладью вод
туннель от Лондона к Парижу.
Взирают Близнецы и Дева,
как Скорпион язвит Стрельца,
и грустно смотрит королева
из Букингемского дворца.
Ей непонятен ход прогресса,
возникнувшего на земле,
пока она была принцесса
при предыдущем короле.
И лет прошло ещё не триста,
но в сонме юнош и мужчин
аристократ от террориста
уже почти неотличим.
И разум спит в своих оковах
под стук вагона и дождя,
безумье азбук языковых
в бинарный код переведя.
Лондон
10 июля 2009
Библиотекарь
Мы извлекаем знания из книг,
суперобложку бережно снимая,
закрыв окно, чтоб свежий воздух мая
в библиотечный сумрак не проник.
Здесь есть дорога к истине прямая,
которой не нашёл двадцатый век,
и вряд ли обнаружит двадцать первый,
скитаясь между Марсом и Минервой
в обход заброшенных библиотек.
Милюково
20 июля 2009
Строки
О строках нерождённых и неспетых
Молись, поэт, забыв свой стыд и страх;
Они сверкнут в забвения волнах,
Дождём растают в бурных Летах,
Как молния, на миг откроют лик,
Раскатятся в груди подобно грому,
И ключевой водою на язык
Придут тебе – или другому.
У берегов
Я проехал долиной реки,
где родился полвека тому;
по периметру там пески,
убегающие во тьму,
или рифтовые долины,
где водился индрикотерий,
да разрозненные руины,
от которых курится дым.
Нас учили, что для империй
доступ к морю необходим.
Но пока они суть постигнут,
мир по-своему переделав,
ты в пустыне не будь застигнут
расширением их пределов.
И они зачерпнут шеломом
и омоют свои штыки
у развалин, что были домом
возле устья моей реки,
где устраивались пикники,
где играли спектакль потешный,
и где песня моя звучала,
где корабль отошёл поспешный
от обугленного причала.
Новосибирск–Лондон
7–8 августа 2009
Tекст
Лес густ, как миллионы копий,
Скудна кастальская струя,
И энтропии сладкий опий
Сочится в щели бытия.
Как текст, вздымается гора,
Как ствол, изогнут знак вопроса,
И каждым росчерком пера
Мы строй приносим в мир хаоса.
Но мир расходится по швам,
И в миллионы тонких трещин
Сочится свет, что был обещан
И нам, и звукам, и словам.
Галилей
Уже направлена труба
над итальянскими холмами
на горсть Юпитеровых лун*.
Четыре буквы древних рун,
светясь, вращаются над бездной
совместно с прочими камнями
в своей Флоренции небесной.
Какая странная судьба:
мы выбираем варианты,
а варианты правят нами.
И мне иные алфавиты
и неизвестные квадранты
на бархате небес открыты,
как ювелиру бриллианты.
И я запомню эту дату,
когда для славы или мзды
я посвятил аристократу
четыре новые звезды.
Уймётся буря волн житейских,
истлеют строки наших книг,
но звёзд сиянье Медицейских
не потускнеет ни на миг.
В них, верно, память крепко спит,
а наша жизнь для них странней,
чем нам вращение орбит,
перемещение камней.
---
*Каллисто, Ио, Ганимед, Европа. Открыты Галилеем в 1610 году.
Названы «звездами Медичи» в честь флорентийского герцога.
Страна
В незапамятные времена
за пределами нашего сада
неизученная страна
избегала прямого взгляда,
не давала себя завлечь
в сети радужного режима,
и поэтому наша речь
так сложна и непостижима.
Из раствора и из осадка
собирается в плоть строки
подстилающего порядка
еле видимое кроки,
абрис высвеченных столетий,
разбегающихся рубежей,
звон глаголов и междометий,
ткань склонений и падежей.
Хантингтон
23-30 сентября 2009